Свои же бомбы
…Шёл уже не первый день разведывательного рейда по тылам противника. Группа бойцов, среди которых был Кузьма, укрылась на лесной опушке и наблюдала за вражеской колонной. В этот момент появились наши три бомбардировщика и два самолёта прикрытия. Они атаковали колонну противника. Зайдя на второй круг, самолёты сбросили бомбы совсем рядом с бойцами, ведущими скрытое наблюдение за колонной врага. Взрывная волна отбросила Кузьму на ствол большого дерева. Он потерял сознание.
Когда он пришёл в себя, солнце стояло в зените. Ветерок шевелил листву на деревьях, возможно, птицы оглашали окрестности своим щебетанием, но Кузьма ничего не слышал. Казалось, что в уши были вставлены пробки. Коснувшись ушей, увидел на руках кровь. Попытался встать и вновь упал от сильной боли в ноге. Пересиливая боль, боец пополз к тому месту, где когда-то скрывалась группа разведчиков. Увиденное повергло его в ужас. Около воронки от авиабомбы лежало несколько разорванных тел красноармейцев, его боевых товарищей.
Осознание того, что он единственный остался в живых из всей группы, пришло чуть позже. Саднящая боль в ноге усилилась. Рана кровоточила, и от потери крови кружилась голова. Позаимствовав у своего погибшего товарища поясной ремень, Кузьма перетянул ногу повыше раны. На это ушли все силы, и он опять потерял сознание.
Человек в плаще
Сколько продолжалось забытье, Кузьма не знал. В сознание он пришёл оттого, что на лицо ему падали дождевые капли. Он взял у убитого командира пистолет. Потом, ориентируясь по мху на стволах деревьев, определил расположение сторон света и пополз, как ему казалось, в нужном направлении. Необходимо было добраться до своих. Путь лежал к линии фронта.
Конечно, проще всего было бы ориентироваться на звук канонады, но потеря слуха в результате контузии не позволяла воспользоваться этой возможностью. Много позже Кузьма понял, что двигался не в том направлении. Дни сменяли ночи. Сколько времени всё это продолжалось, красноармеец не знал, так как счёт дням был давно потерян.
В один из дней он подобрал суковатую палку и ему, хотя и с большим трудом, удалось встать. Головокружение усилилось, правую ногу Кузьма не чувствовал. Опираясь на палку, сделал несколько шагов. Даже, наверное, не шагов, а скачков, которые моментально отозвались головной болью. Но её можно было терпеть, а передвигаться стоя получалось немного быстрее, чем ползком.
Со временем Кузьма стал замечать, что лес редеет. Деревья попадались всё более корявые, очень много сухостоя. А когда в самый первый раз провалился по пояс в липкую жижу и с большим трудом при помощи суковатой палки выбрался, понял, что забрел в болото. Много сил было потрачено на то, чтобы вязкая жижа отпустила из своих смертельных объятий. Обессиленный боец вновь потерял сознание…
…Сильно припекало солнце, но от окружающей сырости Кузьму бил озноб. Сказывались и раны. Приподняв голову, увидел, что метрах в тридцати от него стоит человек. Одет тот был в долгополый брезентовый плащ с капюшоном, накинутым на голову. Человек стоял к нему спиной. Через плечо было перекинуто ружьё.
Гонка по болоту
Кузьма начал звать человека в плаще. Крика своего он не слышал, но старался изо всех сил. Человек с ружьём не шевелился. Солдат при помощи палки поднялся и двинулся к мужчине. Прошел пять, десять метров, глядит, а человек в плаще всё так же метрах в тридцати от него. Со следующим шагом Кузьма опять провалился в трясину. Начал звать на помощь, но тот, к кому взывал, стоял неподвижно, как статуя. Выбираться пришлось самому.
Передохнув, двинулся к мужчине, но вскоре понял, что, сколько бы ни прошёл, дистанция остается прежней — всё те же тридцать метров. «Да что за чертовщина?» — подумал Кузьма. Когда в очередной раз боец провалился в трясину и с огромным трудом самостоятельно выбрался из неё, он смекнул, что надо двигаться за незнакомцем в плаще не по прямой, а повторяя его траекторию движения.
Идти стало проще, Кузьма больше не проваливался в липкую грязь. Но на крики и зов о помощи человек по- прежнему не реагировал. Двигается Кузьма, и плащ отдаляется. Остановился солдат, и плащ замер на месте.
День сменила ночь. В свете луны угадывался только силуэт человека, над плечом которого торчало дуло ружья. Идти ночью Кузьма не решился. На следующий день преследование возобновилось, но дистанция по-прежнему не сокращалась.
Повернись, или буду стрелять!
Сколько дней продолжалась эта ходьба по болоту, Кузьма уже не понимал. Силы таяли, а куда ведёт его этот субъект, красноармеец просто не имел понятия. От усталости и потери крови Кузьма в очередной раз упал без сознания.
«Почему он всегда ко мне спиной?» — очнувшись, подумал он.
— Эй, ты! Повернись и скажи, кто ты такой и куда ведёшь, а то буду стрелять на поражение.
Ярость брала верх над Кузьмой. Он достал пистолет, который забрал у убитого командира, и выстрелил в человека с ружьем. И вновь потерял сознание. Очнулся на рассвете. Человек в плаще стоял всё на том же расстоянии.
«Чем же привлечь его внимание?» — думал Кузьма. До войны у себя в деревне он залихватски мог вывести замысловатую руладу свистом. Собрав последние силы, солдат засвистел. Да так старался, что от напряжения опять отключился…
…Открыв глаза, он понял, что лежит на топчане, укрытый до подбородка одеялом. В доме было тепло, в печи горел огонь, но Кузьму бил озноб. Подле кровати сидела девочка лет десяти с волосами цвета спелой пшеницы.
Ушёл к партизанам
Три месяца Оксана и её дедушка Фрол Егорович (так звали спасителей, которые нашли Кузьму на болоте) выхаживали солдата. Отпаивали его отварами из коры ивы и лекарственных трав.
Частично к бойцу вернулся слух. Потихонечку он начал вставать с постели и при помощи самодельного костыля передвигаться по дому, выходить на улицу. Вот только голова побаливала. Дедушка с внучкой жили на островке среди болот. Здесь же, на обитаемом клочке земли, у партизан были схроны с оружием.
В один из вечеров у Кузьмы и Фрола Егоровича состоялся такой разговор:
— Пришёл ты, Кузьма, с той стороны, где в болоте нет прохода. Моему деду и отцу, да и мне самому топи с того края не покорились, а ты, нездешний человек, прошёл. Отвечай, соловей-разбойник, как на то сподобился?
— Почему же соловей-разбойник, дедушка?
— А потому как Оксана по свисту определила, где ты в топи лежишь.
Кузьма рассказал, как попал под авиабомбы, как полз, и как человек в плаще с капюшоном на голове вёл его по болоту.
— Не иначе сам леший тебя по топи прогуливал и к нам вывел. Другого ответа я не вижу: ведь нет же хода с той стороны! Только леший и смог бы провести по своим, ведомым только ему ходам. Ты, Кузьма, первый из людей, кто там хаживал, — подвёл итог Фрол Егорович.
Когда Кузьма поправился настолько, что мог ходить без палки, Фрол Егорович переправил его в партизанский отряд. Партизанил он какое-то время.
Позже, это уже после разбирательств, были восстановлены документы моего деда, и он вернулся в регулярную армию.
День Победы Кузьма встречал в Праге.
Дмитрий Анатольевич Пестряков, пос. Сосновка, Мордовия
«Невыдуманные истории» №24 / 2015